официальная страница посольства Неблагого Двора на Земле

Мне очень не хочется работать работу, но бездействовать тоже не хочется, поэтому я написала стишок.
Стишок я обещала написать еще летом, но как-то все руки не доходили. Опять же цикл - "Игра в города".
Напоминалка: написать про Львов и Харьков, и Одессу. И разобраться с тегами.
Нижеследующая картинка, предваряющая стишок, будет тут заместо эпиграфа.




рубедо

вьется осень, свои дни руками вычерпывает кровавыми,
и сосуды неба звездами затромбировали месяцы-богатыри.
тусклые взгляды граждан скользят по-над коронованными и двуглавыми.
на Кузнецком мосту объявление: работы ведет "Сатори".

паучиха-мать различает триста оттенков красного:
разводит в кювете, пишет райский сад или грязный ад.
паутина натянута на упругие кольца каркаса:
на Садовое, на Бульварное, на транспортные, на МКАД.

под ногами у тонкого, у чувствительного наблюдателя
колебания мышцы сердечной разберет внимательный слух.
в этом городе, состоящем из прилагательных -
эпические гекатомбы творились на каждом углу.

новый Отрепьев идет на вы - к паучихе царице-матери.
щурит глаза, обведенные воспаленною, красною тенью.
и когда его раздавят и вышвырнут благожелатели,
остановится ток в электрических венах метрополитена.

государыня-хищница, игнорирует приставания оккупантов,
равнодушная одинаково к славе, к войне и к хуле.
и зима здесь вступает раньше на четверть такта,
чем на всей остальной земле.

(с) Ио
12.12.12 12:12:12


Он очень странный, как большая часть того, что я делаю в последнее время, но мне нравится.

продираюсь через колючее, отодвигаю доски,
пролезаю в дыру
посмотреть, как мой Крысолов играет по-македонски -
на две флейты, с двух рук,

как стоит по плечи в зарослях иван-чая,
но при этом нездешний свет,
запах моря, соли и ветра и крики чаек -
разумеется, моря нет,

разумеется, море в глазах, в артериях, венах,
море - все, что не вне.
Крысолов играет упоенно, самозабвенно,
с каждой нотой сильней,

никого не зовет, не уводит, не чует, не замечает,
море, галька на берегу,
я, присев, таюсь посреди осеннего иван-чая,
я хочу быть флейтой у губ,

я хочу, чтоб мне снова повиновался голос.
море, галька и крики птиц,

это здесь моя реальность надвое раскололась,
чтоб уже не срастись.

laas

Я узнал главное - чтобы стать счастливым, надо пережить состояние несчастливости. Если не пройти школу горя, счастье не может быть прочным. Три года живет та любовь, что не штурмовала вершины и не побывала на дне, а свалилась с неба готовенькая. Любовь живет долго, только если каждый из любящих знает ей цену, и лучше расплатиться авансом, не то предъявят счет апостериори.
(с) Ф. Бегбедер


Знаете, паскуда-француз прав: кто не терял, не ценит. Приведу в пример уже набившую всем оскомину историю собственной жизни: три года, которые кончились не так давно, научили меня ценить и любить людей. Я перестала убеждать себя и окружающих в том, что я ненавижу или презираю их. Я перестала писать гневные посты и жаловаться в трубки телефонов. Теперь я либо недоумеваю и изумляюсь, что происходит все реже (все-таки я обучаемая, так что по большей части становится понятно, чего ждать от других, почти сразу), либо просто не замечаю.

( Интимная лирика )

Мой напарник - исконный, породистый одиночка;
шрамы, раны, наколки и седина в висках.
Ничего, на самом деле, не помню точно,
до сих пор не пойму, как стала ему близка.

Мой напарник знает, откуда здесь дует ветер,
где зимуют раки и где они ждут весны.
С ним непросто шутить, в особенности - о смерти.
Он не носит ножа, так как знает, что делать с ним.

Рядом с ним я - щенок, восторженный и нелепый,
карамельная девочка в шелке и круживах.
Так он смотрит в мои глаза и сбивает пепел,
что не знаю, как я вообще до сих пор жива.

У него высокие скулы, стальные нервы -
но в груди цветут эдельвейсы,
крылья режутся за спиной.

Помню, я была чьей-то женой, и почти примерной;
он сказал:
"Бросай это дело, идем со мной".

(c) kaitana

Rattenfänger

Он приходит в город в пестрой одежке, называется Крысоловом.
У него оловянная дудка торчит из кармана сумки.
Загорелый до жженой умбры, белозубый, черноголовый,
Посыпает мощеную улицу, как жемчугами, словом.
И в кофейне на чашку чая доливает коньяк из рюмки.

Держа на виду ладони, от его улыбки шарахаются менты,
Эта улыбка - ключ от дверей, открывает любые сезамы.
Эту улыбку чуют все городские псы, и ящерицы, и коты.
А с балконов, из окон, свесившись, пялятся местные дамы.
Шепчутся, мол, пестрый чужак, красивый в городе самый.

Этот сюжет известен: чужака нанимают играть на дудке.
Чужак поднимается утречком, начинает играть Дессау,
Крысы от немецкой музыки теряют остатки рассудка -
В городе не останется ни единой менее, чем через сутки.
Муниципальные власти зажмут бабло за ноу-хау.

Крысолов у горбатого носа сведет бровей полукружия,
Спрячет дудку в карман, закатает длинные рукава.
Обнаженные руки, длинные пальцы - ухватистое оружие -
В кулаке сожмет их сердца, их речи, взгляды досужие,
Возьмет поводок покрепче - натянется бечева.

Волнуются листья, тревожатся за опустевший Гаммельн:
Ни детей, ни ласточек, ни мечтателей, ни невест.
Отражения тоже увел: никого в пустой амальгаме.
Пустолицые люди бродят концентрическими кругами.
А Крысолов, как ни в чем ни бывало, пылит ногами,
Гордо задрав подбородок, в направлении вест-зйюд-вест.

(с) Ио
22-23.09.2011