официальная страница посольства Неблагого Двора на Земле

Вторник. Утро. Переход под Майданом.
Тороплюсь на работу. Рядом пристраивается мужчина средних лет с ясно-голубыми глазами.
- Здравствуйте, девушка.
- Здравствуйте.
- Можно я с вами пройдусь? Вы такая красивая.
- Ладно.
Вытаскиваю наушник, делаю музыку тише. Настроение отличное - пританцовываю. Мы говорим о сказках и ядерной физике. Мужчина провожает меня до работы и исчезает.

Среда. Обед. Около Главпочтамта.
С журналисткой и оператором снимаем блиц-опрос. Замечаю высокого мужчину в оранжевой рубашке. Он что-то напевает себе под нос и идет прямо к нам.
- Здравствуйте.
Он молча кивает и крепко обнимает меня с минуту. Отпускает и продолжает движение.
- Ты его знаешь?
- Нет.
Удивляясь глубоко внутри и с типичным покерфэйсом продолжаю работать.

Четверг. Утро. Кофейная лавка в переходе под Майданом. Мужчина по-английски просит меня объяснить продавщице, что хочет пригласить ее выпить с ним пива. Минут пять я перевожу его речь ей, а ее речь ему.
Забираю кофе и ухожу. Оборачиваюсь: иностранец целует продавщице руку.

Четверг. Вечер. В безумном сине-лиловом и розовом небе летают ласточки.

Если волшебные создания долго обитают где-то в одном месте, место тоже становится волшебным.

Она спала уже два дня.

Джерри обычно возвращался с работы поздно и в четверг ничуть не удивился тому, что жена уже отправилась в постель. Утром он ушел раньше нее, стараясь не разбудить, а потому тоже ничего не заподозрил. Но прошла пятница, прошла суббота, наступило воскресенье, а она все не просыпалась.

Когда они были немного моложе, когда под ногами расстилались все дороги мира, а все возможности мнились спелыми яблоками, так и норовящими грохнуться в вовремя подставленные руки, когда они - да когда там: всего несчастных пять лет тому назад - были чуть-чуть моложе и значительно горячей, Джерри сообщил своей молодой жене, что намерен сделать ее счастливой. Счастье юный ирландец полагал в деньгах и безбедной жизни...

- Милая, проснись. Пожалуйста, - просил Джерри сорванным голосом. В глотке ворочался мокрый горький ком - двадцать минут назад он сорвал голос, пытаясь докричаться до спящей жены. Пятнадцать минут назад этим же сорванным голосом он пытался объясниться с врачами на скорой. Они проверили признаки жизни, посветили ей в синие глаза фонариком, заполнили свои бланки и потребовали госпитализации. Джерри покрыл их тройным загибом. И сейчас сидел и, комкая в руке край одеяла, глядел слепыми от тоски глазами на бледное лицо, красиво оттененное пестрой наволочкой, - Пожалуйста, вставай...

Четыре года назад его повысили сразу до координатора направления. Два года назад - сделали директором одного из филиалов. Слыханное ли дело: взлетать так высоко в двадцать шесть? Джерри дневал на работе, часто оставался допоздна, летал в далекие командировки, пока она ждала его дома - неизменно веселая, с ямочками на щеках, с блестящими глазами.

Джерри рукой провел по ее лицу - белому-белому, не тронутому загаром и румянцем. Погладил висок, ощутив подушечками пальцев ровное биение пульса. Ткнулся лбом в ее безответную ладонь и так уснул.
На работу Джерри в понедельник не пошел.

- Пожалуйста, пожалуйста, - язык плохо ворочался в пересохшем рту, губы потрескались и болели. Джерри с силой надавил на покрасневшие от четырехдневной бессонницы веки и прижался лицом к ее телу.
Неделю он сидел дома, окопавшимся пехотинцем, питаясь только тем, что можно было заказать на дом. Первых несколько дней Джерри провел у постели, деля часы пополам между бесплодными мольбами и забытьем. На четвертый день он рискнул включить мобильный - только для того, чтобы позвонить шефу и страшным голосом потребовать отпуска.
Не дождавшись ответа, Джерри утопил телефон в чайнике.

- Милая, - в комнате было темно, хоть глаз выколи, поэтому Джерри мог не стесняться своего лица. Всю жизнь он хотел выглядеть перед женой эдаким суперменом, рыцарем без страха и упрека, крутым парнем, который даже в зеркало себе не улыбается.
А теперь Джерри плакал.
Только через неделю после мерзкого воскресенья до него, наконец, дошло, что теперь его некому ждать дома. И взрослый Джерри ревел как брошенное дитя.

Через три дня, когда Джерри был близок к тому, чтобы утратить человеческий облик, пришли результаты анализа крови. Он втайне боялся открывать конверт - а вдруг жена наглоталась чего-то... Впрочем, Джерри подумал, что был недостаточно внимателен. Если бы она хотела покончить с собой, например, он бы даже не заметил. Он иногда даже хвастал тем, что может спать с ней в кровати так, будто ее там нет.
Джерри попытался вспомнить, как давно он не занимался сексом с женой, и скривился, как от зубной боли.
Анализ крови не показал ничего. Ни-че-го. Вызванный для консультации врач развел руками.
Джерри вежливо поблагодарил, провел эскулапа до двери, аккуратно закрыл ее на все замки и цепочку, чтобы потом сползти по стенке на коврик, впиваясь зубами в кожу запястья и стараясь выть не слишком сильно, чтобы врач снаружи не услышал.

- Просыпайся... - Джерри повторял это уже наверное в миллионный раз. Он сделался одержим этим словом, одержим ее ладонями, одержим запахом ее кожи. Он пялился на нее, как влюбленный мальчишка, гладил голубые прожилки на предплечьях, касался губами выемки между ключиц.
Она спала уже 11 сутки.

Джерри раскачивался на стуле около постели и разглядывал свою жену. Внимание заострилось, лишенное посторонних раздражителей - и он, наконец, начал замечать то, что давно от него ускользало. И тонкие ниточки седины в черных кудрявых волосах, заплетенных в аккуратную косу, и гусиные лапки морщин в уголках глаз, и почти незаметные тени, лежащие под глазами... Его жена по-прежнему была очень красива, но какой-то другой, вымученной красотой. Джерри погладил ее волосы и подумал, что это из-за него она так.
Он себя ненавидел.

К концу второй недели добровольного заключения со спящей женой Джерри почти утратил способность излагать свои мысли. Он разбил телефоны, перерезал кабель провайдера, занавесил окна. Он просидел всю ночь со свечкой у ее постели, он рассказал ей все сказки, какие знал, он говорил с ней, делился мыслями. Он пересказал ей всю свою жизнь - все, что она знала, все, что она не знала, все, о чем он сам не имел понятия. А наутро он залез на табуретку, свернул петлю из ремня и просунул в нее голову.

- Прости, что заставляю себя ждать... - сказал он в пустоту, приподнимаясь на носках.
И тут кто-то погладил его по бедру. Джерри опасливо зажмурился и мотнул головой. Поглаживание повторилось. Джерри открыл один глаз и медленно повернулся.
Внизу, у табуретки, стояла его жена в сиреневой пижаме, и смотрела на него со сложным выражением на заострившемся лице.
- Джерри, дорогой, что это за шутки? Откуда у тебя борода?
И Джерри чуть не повис шеей в петле, когда ноги его подкосились от счастья.

Остаток отпуска они провели в постели. А через две недели Джерри побрился, купил новый мобильный и снова вышел на работу.

...знаете что?
Таланливые люди, умные, чем-то по-настоящему увлеченные, просто счастливые - все они ужасно скучные. К ним резко падает интерес - просто потому что жизнь их не насыщенна идиотскими происшествиями, опасными приключениями и всякими продуктивными депрессиями. Они не употребляют наркотики, не ведут разгульный образ жизни, практически не пьют, у них иногда крепкая семья, а чаще - хорошее одиночество, у них налаженный быт, стиральная машина, холодильник - трехкамерный, двуспальный диван, планы на ремонт и где провести отпуск, куда отдать детей учиться, какое платье купить, какую видеокарту.
Скучные, неинтересные яппи.
И даже неважно, что при этом известно об их быте - никакие события не исправят этого всемогущего ощущения скуки, которое возникает у молодых и ранних при виде таких счастливцев. Не потому, что они стоят на месте. Потому что они далеко - и на таком расстоянии просто не видно движения. У них совсем не такие цели, совсем другое направление, совсем другая история.
У них полным ходом идет какая-то своя, совсем не ожидаемая другими жизнь. А им откровенно начхать на то, что кто-то думает, что они опопсились или постарели.
Когда-нибудь со мной все будет так же.

Синяя борода
 
Проходи дорогая, что впустую торчать во дворе.
Я сегодня дарю тебе замок с ключами от всех дверей.
Обрати внимание на вот этот, маленький самый:
Этот ключ отворяет не двери, а раны.
В темном страшном подвале за латунным замком,
За железной решеткой закрытым окошком,
Там лежит мое прошлое: его труп источает смрад.
Всякий раз земля возвращает его назад,
Как бы я глубоко не старался его зарыть.
И в воде не тонет оно, и в огне не горит.
Это смерти, которыми я умирал, войны, где воевал,
Женщины, которых любил, люди, которых спасал,
И друзья, которые умерли, и которые предавали,
Мой кошмар, мои страсти, мои медали,
Мои дети, которых нет, и которые вряд ли будут,
Моя вера в то, что в жизни есть место чуду…
За дверями лежит моя застарелая жуть.
Это плохо кончится, не ходи, я очень прошу.
До тебя уже были хозяйки у этой связки.
Не ходи в подвал, дорогая. Дай мне верить в сказку.
 
(с) Ио
3.09.2011